(no subject)

Институт навевает на меня тоску.
Тоску настолько мерзкую и тягучую, что уже через сутки после возобновления занятий снова хочется взорвать планету.
Ну прямо как в апреле.
И я снова не понимаю людей.
Едва сдерживаюсь, чтоб не слать нах запонтовавшихся гламурных. Не только учащихся и учащих.
Эти вспышки гнева. Когда темнеет в глазах и острый разряд тока от диафрагмы к ключицам.

В детстве была любимая фантазия. Пусть все-все-все уснут. Или исчезнут. А я останусь. Одна, или не совсем одна. И будет хорошо. Беляев тоже об этом думал, но мои фантазии были менее кровавыми.

Бюрократия, совковая советская бесмыслица сводит с ума.
Ну нахера делать эти списки. Нахера работать с ветхими книжками, когда их содержимое забито в гранд смету. Кому нужна глупая отчетность. Почему "актуальные" курсы читают с пожелтевших от времени машинописных листов.

Веду свое сонное тело на учебу в семь утра и внезапно понимаю.
Через полгода мне двадцать два.
Из которых ПЯТНАДЦАТЬ лет я вынуждена страдать херней.
Подумать только. Пятнадцать из двадцати двух. Никакой аспирантуры, однако.

Жить-то когда.

Думаю о вечном.

Разочаровываюсь в человечестве.